Земля советская

ность озера из-за отсутствия волн походила на огромное зеркало. Облака в озере отра­жались так отчетливо, что появилось ощу­щение огромной глубины под килем бай­дарки и хрупкой прозрачной поверхности озера, которую, казалось, можно разбить на куски неосторожным ударом весла. После просторных плесов, оставшихся за кормой, чуточку странно наблюдать, как на подхо­дах к Селищам постепенно вновь начинают сближаться берега. Это один из наиболее живописных участков Верхневолжских озер. Здесь часты сосновые леса по берегам, пес­чаные пляжи, ощущение простора и красо­ты, когда в утреннем тумане трудно отли­чить цвета озера и неба. И еще птицы — стаи уток, чаек и огромные цапли, неторопливо набирающие  высоту  с  каждым взмахом огромных крыльев...

У  Селищей  берега озера окончательно сходятся, образуя узкое речное русло с силь­ным течением и перекатами. После просто­ра  озер  кругозор непривычно  ограничен крутыми берегами и лесом, подступающим вплотную к воде. Чем ближе к Ржеву, тем больше излучин. Подстилающие коренные породы здесь близко залегают от поверхно­сти, то и дело появляясь в береговых обры­вах — все те же светлые карбоновые извест­няки   с   фауной  кораллов  и брахиопод. С близостью коренных пород, видимо, свя­зан Венский порог чуть выше крупного на­селенного пункта Ельцы. Слышать о поро­гах на Волге непривычно, но факт... Порог не был обозначен на нашей карте, и мы вышли к нему чуточку неожиданно. Посре­ди Волги здесь распластался плоский остров, который река обтекала двумя рукавами. Левый весь кипел бурунами, и мы решили проскочить его с ходу, хотя с нашим опы­том это было несколько рискованно. Поче­му-то  рыболовы  с  берега направили нас именно туда,— возможно, по опыту мото­рок... Через минуту уже ничего нельзя было изменить.

Первую полосу бурунов мы прошли от­носительно уверенно,  зато  дальше лучше

было не соваться... Вспененные гребешки высотой больше полуметра бились там с гулом и клекотом. В считанные секунды после отчаянного поворота мы миновали это препятствие по какой-то сумасшедшей касательной, причем «скелет» байдарки выгибался и буквально стонал от напряже­ния. Все завершилось благополучно. Стре­мительно прыгая с буруна на бурун, мы уходили все дальше от порогов, и с каждым таким прыжком шум воды, казалось, стано­вился тише;.. Но даже в километре ниже, когда мы наконец приткнулись к берегу, пороги было слышно очень хорошо. Призна­юсь, изучать их генезис после такого прик­лючения мне почему-то расхотелось...

У Селижарова вновь появляются по гори­зонту отдельные залесенные холмы — остат­ки морен Бологовской стадии, самого древ­него  подразделения Валдайского оледене­ния. Так непохоже это на окрестности Стержа, Вселуга, где на западе за озерной гладью высится сплошной моренный кряж в щети­не хвойного леса. А здесь так — обрывки древних морен... На следующий день карти­на повторяется, когда мы проплываем по реке, минуя окрестности Свиных гор, мо­рен   заключительной   стадии  Московского оледенения.   Они   сохранились   настолько плохо,  что отдельные холмы можно раз­глядеть где-то поодаль только с высокого берега. Еще переход — и мы на краю Вышне­волоцкой   гряды   с   Ильими-горами.   Это уже окраина Валдая, и вновь по горизонту проходит полоса залесенных холмов. Пло­хая сохранность этой гряды неудивительна. Она значительно древнее Валдайской